За громкими налогово-банковскими событиями прошло незамеченным создание при правительстве Национального комитета по промышленному развитию. Этот комитет призван заниматься промышленной политикой, то есть вести страну от конкурентного рынка с равными правилами игры к “промышленной политике”, а по сути – в сторону России и ее “Мутного Союза”. Почему так категорично?
Промышленная (правильнее – индустриальная, от слова industry – отрасль) политика (ИП) – это набор методов, которые государство может использовать для того, чтобы развивать те или иные отрасли экономики, объявленные “приоритетными”. Некоторые экономисты считают ее полезной для развития тех из “нарождающихся отраслей” (infant industries), которые начинают приносить отдачу только при достаточном уровне развития отрасли в целом, или по каким-то причинам вообще не создаются “с нуля” сами по себе. Таким образом, польза от ИП если и есть (что тоже, мягко говоря, небесспорно), то только в случаях, когда она применяется не к уже развитой отрасли, а к еще не существующей или зарождающейся – но при этом перспективной.
Уже само это определение подразумевает, что государство, якобы, лучше предпринимателей и потребителей знает, какие отрасли более перспективны, а какие – менее. Действительно, у любого обладателя рычагов власти велик соблазн “порулить” соответственно собственному разумению. Но при современных темпах прогресса картина может измениться до неузнаваемости буквально на протяжении одной выборной каденции!
Конечно, частные инвесторы все равно рискуют, хотя и жалуются что вкладывать в долгосрочные проекты – все равно, что стрелять через матовое стекло. Впрочем, они-то рискуют своими собственными деньгами, а власть – нашими: за неудачные проекты развития отраслей никто не отвечает, даже политически. Да и штатные прогнозисты, услугами которых оно пользуется, ни за что не отвечают. У нас, например есть целый академический институт Экономики и прогнозирования, который не так давно строил прогноз о том, как хорошо будет Украине в Таможенном Союзе (кто забыл – с Россией, Беларусью и Казахстаном) в предположении, что нефть будет только дорожать от тогдашних 110 долл. за баррель.
Примечательно, что этот самый институт настойчиво продвигает активнейшую индустриальную политику – поскольку он же, в случае чего, и получит заказы по ее разработке, а его основатель и директор, академик Валерий Геец, вошел в упомянутый Комитет. Когда-то уважаемый академик, кстати, стал нерукопожат в профессиональных кругах после того, как кроме вышеупомянутого исследования, выполненного за деньги Евразбанка, именно он, в свое время, подсуетился подбросить тогдашнему премьеру Николаю Азарову для использования в качестве предлога к отказу от Ассоциации с ЕС фейковую цифру в 160 млрд. евро, которых, якобы, будет стоить такое решение.
Вместе с ним, наряду с вполне приличными людьми, в новообразованном Комитете будут заседать двое бывших “регионалов”, голосовавших за законы 16 января – Анатолий Кинах и Анатолий Гиршфельд; Василий Гуреев, в бытность свою министром экономики заключивший печально известную сделку “АвтоЗАЗ-Дэу”, под которую он пробил неслыханные льготы и фактический запрет на ввоз подержанных автомобилей; ахметовский менеджер-металлург Ростислав Игоревич Шурма, сын одиозного депутата от Оппоблока, активиста СДПУ(о); бывший министр промышленной политики Владимир Новицкий, возглавлявший печально известный ГосИноФонд в конце 90-х, и его коллега по провальному правительству Тимошенко Богдан Данилишин; а также представители легкой промышленности, сельского хозяйства, тяжелого машиностроения…
Вот только непонятно, какое отношение все эти люди имеют к зарождающимся отраслям – единственному, напомню, признаваемому наукой аргументу, оправдывающему “промышленную политику”.
На самом деле, исследования указывают на то, что индустриальная политика, если и приносит пользу, то только в странах с сильными государственными институциями, которые начинают “с нуля”, причем именно на этапе индустриализации. В то же время доказано, что если в экономике уже есть “старые” отрасли, особенно если они испытывают проблемы (обычно – в связи с завершением своего жизненного цикла, или, например, глобализацией), то именно они и перехватывают себе большую часть помощи даже в развитых странах. Для этого у них есть все необходимое: деньги, политическое влияние (через своих работников – избирателей), известность, и мощные отраслевые ассоциации – поскольку отрасль старая, все участники на рынке давно, то у них было время познакомиться и договориться о совместных действиях. Тем более, в ситуации, когда они все понимают, что перспективы их бизнеса прямо зависят от государственной поддержки, а больше надеяться особо не на что. И в этом случае индустриальная политика однозначно вредна, поскольку сводится к созданию привилегий (часто – коррупционных, или в обмен на политическую поддержку) для отживающих отраслей за счет новых. Мертвый хватает живого…
Судьба Украины это убедительно подтверждает, ведь “промышленная политика” – не новость: ею наше государство очень активно занималось с самого начала своего существования; и с неизменно разгромным результатом, прекрасно подтверждающим сказанное выше. В начале 90-х предприятиям промышленности просто тупо выдавали необеспеченные кредиты, по сути просто дарили эмиссионные деньги – это привело к гиперинфляции и массовому обнищанию. В середине 90-х – массово списывали долги по налогам и платежам за энергию, в результате получили кризис 98-го с трехкратной девальвацией.
Потом увлеклись протекционизмом и налоговыми льготами для “специальных” (не свободных!) экономических зон – получили массовые злоупотребления; много миллиардов долларов неполученной потребителями пользы; грабительскую автомобильную псеводоотрасль, которая держалась только на кредитном буме; и регионалов, выросших на СЭЗах. После чего, в конечном счете, наконец, более-менее взялись за ум, вступили в ВТО, расформировали МинПромПолитики, и, даже, создали зону свободной торговли с ЕС.
Все это время государство, которому хронически недостает денег на обеспечение первейших социальных потребностей – обеспечения поддержания жизни хронически больных, содержания стариков и инвалидов, обеспечения больниц необходимыми лекарствами и т.д. – ежегодно тратило миллиарды долларов на “экономическую деятельность”: прямую поддержку предприятий, особенно угольных и машиностроительных, государственные гарантии по кредитам, различного рода льготы и повышенные тарифы. За это бережно сохраненные ценой многих человеческих жизней “уникальные научно-производственные комплексы” и “стратегические базовые отрасли” отплатили стране Антимайданом и ЛуганДоном.
Ведь сколько волка не корми – он в лес смотрит: взращенные совком “красные директора” и их преемники не мыслят себя вне “хозяйственных связей” с бывшей метрополией, как огня боятся открытой конкуренции, и не готовы играть даже по очень мягким в отношении протекционизма ЕС-овским правилам. А их работники-пролетарии всегда были и остаются естественной политической опорой “левых”. Сама по себе организация крупной промышленности все время требует и воспроизводит иерархические отношения, в гораздо большей степени свойственные России, чем Украине.
Поэтому не случайно такая большая часть столь любимой совковыми экономистами промышленности оказалась по факту “пятой колонной” агрессора, его троянским конем, даже если формально ее владельцы сохраняют лояльность к родине: именно “промышленники” стали главной опорой антиевропейских сил, когда пришло время выбирать. Не в последнюю очередь это может объясняться сознательной политикой Кремля по сохранению “хозяйственных связей” времен СССР: российский рынок и дешевый газ были заложенными под нашу независимость “фугасами”, и кремлевские кукловоды просто подорвали их в нужный момент.
Казалось бы, мы сыты всем этим по горло, тем более – ресурсов на “поддержку национального товаропроизводителя” не осталось, МВФ тоже категорически против подобных экспериментов, так не лучше ли сосредоточиться на создании благоприятного делового климата для всех?
Однако в последнее время лоббисты индустриальной политики снова подняли голову. Они указывают на положительные примеры, якобы существующие в мире, и на этом основании требуют применять подобные же методы в Украине. Хотя, на самом деле, их аргументы не дружат с логикой: если кто-то где-то, например, выиграл в казино, то это еще не значит, что нам нужно тоже бежать туда сломя голову со своими деньгами: скорее всего мы там их и оставим – ведь история успеха умалчивает, что остальные-то проиграли!
Это называется “ошибка выжившего”, на которой успешно играют, например, шарлатаны от медицины, пропагандируя излечение рака “народными средствами” с аргументами вроде “вот пациент, ему помогло, а про остальных – хорошо или ничего”. Увы, находятся простаки, которые ведутся на этот древний как мир “развод лохов” – тем более, что лоббисты научились обставлять визиты платных шарлатанов от экономики целыми экономическими форумами.
Нет, Украине не нужно смотреть в сторону опыта Кореи и Японии – не только потому, что он, при ближайшем рассмотрении, весьма неоднозначен. И даже не только потому, что он был успешен на стадии индустриализации, и полвека назад – а Украина в совершенно другой ситуации. А, прежде всего, потому, что это – совсем другие страны, и если их успех чему-то и учит, то только тому, что модель развития нужно подбирать под особенности страны, а не тупо заимствовать. И, соответственно, методы достижения целей – тоже, тем более что государственные институты в странах конфуцианского пояса несравнимо сильнее украинских, и поэтому, то что им полезно, то нам – коррупция и хаос. Да и вообще трудно представить себе более разные народы, чем фанатично дисциплинированные корейцы и анархичные украинцы. Немудрено: корейцы тысячелетиями выращивали рис, который требует железной технологической дисциплины; а нашим предкам приходилось все время что-то изобретать, чтобы приспособиться к меняющимся условиям. Поэтому они прекрасно и с высочайшим качеством делают рутинные операции, в мельчайших деталях соблюдая производственную дисциплину, а наших рабочих до такого уровня выдрессировать просто невозможно, хоть кол на голове теши. Зато наши люди – изобретательнее, и грех это не использовать.
Только на этом пути мы можем быстро вырасти до такого уровня, чтобы доходы позволяли без проблем оплачивать хотя бы отопление, еду и теплую одежду. В промышленности же международная конкуренция жестока как нигде: китайцы и прочие жители теплых стран, где можно найти работников, счастливых вкалывать за доллар-другой в день (без всяких субсидий!), соревнуются с роботами и 3D-принтерами.
У нас есть шанс уйти от этого кошмара, отпозиционироваться от конкурентов – а промышленная политика толкает страну прямо в гущу схватки за дешевизну рабочей силы, поскольку роботов к нам никто не повезет: неровен час, рейдернут, а то и большая война случится…
В постиндустриальном же мире идея о том, что государство обгонит предпринимателей-инноваторов выглядит смешно. Другое дело, что конкурентная позиция нашей страны сложилась в результате неравновесного, искусственного развития, и, будучи предоставлена сама себе, быстро деградирует в сторону равновесия – за счет оттока кадров и ухудшения качества образования. Поэтому, не помешала бы политика конкурентоспособности, то есть развития конкурентных преимуществ как предпосылок для дальнейшего роста.
По счастью, Украина и так уже в меру сил ее фактически проводит, сохраняя возможность работникам интеллектуального труда использовать упрощенную систему налогообложения, которая для них фактически льготна и таким образом способствует удержанию талантов; и вкладывая огромные, по масштабам своего уровня развития, средства в образование и науку. Бесспорно, нужно радикально улучшить эффективность их использования, но уж точно не тянуть страну обратно в ХХ век, искусственно развивая промышленность.
Промышленность и сельское хозяйство прекрасно будут расти естественным путем и без всякой государственной помощи, лишь бы не мешали. Причем, именно выросшие самостоятельно, без государственной протекции, предприятия имеют шанс преодолеть советское наследие и развить рыночную корпоративную культуру, которая необходима для конкурентоспособности в современном мире. Учитывая особенности Украины, это, скорее всего, будут нишевые бизнесы, небольшие, но очень влиятельные на узких рынках благодаря своим инновациям и ноу-хау, а не гиганты и вертикально-интегрированные комплексы. Ну и, естественно, всегда останется место для промышленности, обслуживающей внутренний рынок товаров, неудобных для международной торговли – и в постиндустриальной Украине он будет в разы больше. Только когда “нечем порулить” – это же неинтересно… Поэтому грабли – наше все!