Продолжая тему редакционной статьи “Индустриальные парки Украины”: старые грабли на свежую голову?», хотел бы добавить несколько аргументов.
Первый и главный вопрос в связи с обсуждаемой проблемой: а нужно ли Украине вообще делать упор на развитии именно обрабатывающей промышленности, тем более, искусственно ускоренном? Соответствует ли такая модель развития национальным особенностям, и может ли она обеспечить настоящий прорыв к долгосрочному быстрому, но устойчивому, росту экономики? Отрицательный ответ, данный в статье, можно усилить несколькими дополнительными аргументами.
В статье приведен правильный аргумент о том, что «развитый» и «промышленно развитый» были синонимами сто лет назад, но сейчас тренд изменился. Развивая этот аргумент: чтобы догнать такие страны по уровню жизни нужно ориентироваться не на ту точку, где они были вчера, и, даже не на ту, где они находятся сегодня, а смотреть вперед – туда, где они, вероятно, окажутся завтра. Образно говоря, в известном парадоксе Ахиллес никогда не догонит черепаху, если будет каждый раз стремиться в ту точку, где черепаха находится сейчас.
Более того, тренд изменился в связи с развитием компьютерных технологий, обеспечивающих автоматизацию, с одной стороны; и новых видов транспорта и связи, сделавших возможным массовый аутсорсинг – с другой. Таким образом, в секторе обрабатывающей промышленности жестко конкурируют между собой автоматизация и дешевая рабочая сила. Но высоко автоматизированные, капиталоёмкие, производства размещают, обычно, в развитых странах, где давно и хорошо защищены права собственности, стабильный политический режим и отсутствуют военные угрозы. Ничего из перечисленного в Украине нет и в обозримом будущем не будет. А чтобы успешно конкурировать с дешевой рабочей силой субтропических и тропических стран, Украине пришлось бы смириться с нищенским уровнем жизни на долгие годы.
Да, на сегодняшний день получилось так, что зарплаты в Украине стали соизмеримыми с китайскими, поэтому создалось временное окно для размещения заказов на производство, которое раньше выносилось на аутсорс. Но, в отличие от субтропических стран, в нашем климате требуется отопление и продовольствие стоит намного дороже, поэтому прожить на такую зарплату практически невозможно без субсидий, и подобная ситуация представляется нетерпимой. Поэтому уже в обозримом будущем конкурировать в области промышленного производства смогут, скорее всего, только единичные и небольшие «нишевые» фирмы, использующие квалифицированную (при этом все ещё относительно дешевую) рабочую силу с определенными ноу-хау, за счет которых они, собственно, и будут побеждать. Для крупного иностранного инвестора, на которого рассчитаны «индустриальные парки», это не представляет большого интереса.
Но значит ли это, что Украине суждено застрять в «ловушке стран среднего дохода», да еще и с аграрно-сырьевой специализацией? Анализ конкурентной позиции говорит о том, что это не исключено, но есть и другая возможность – перепрыгнуть индустриальную фазу. В соответствии с методологией Всемирного экономического форума наша страна имеет весьма своеобразную конфигурацию конкурентных преимуществ, которая не могла сформироваться естественным путем и отражает наследие советского периода. Теория Майкла Портера, на которую опирается эта методология, выделяет три основных стадии развития: ресурсная, на которой страны конкурируют природными богатствами и дешевой рабочей силой; инвестиционная, где решающим фактором становится эффективность рынков (это, в большинстве случаев – этап индустриализации); и инновационная, где важнее всего образование и изобретательность. Так вот, Украина, будучи по своему доходу на душу населения и структуре экспорта преимущественно «ресурсной» страной, одновременно показывает наилучшие результаты именно в третьей, инновационной, категории. А наихудшие оценки у нас по рыночным институциям и эффективности рынков. Это означает, что, как ни парадоксально, предпосылок стать успешной индустриальной страной у нас меньше, чем постиндустриальной.
Тот же результат получается, если подойти с другой стороны. Чтобы быть успешной, экономическая модель должна опираться на фундаментальные свойства нации, прежде всего культуру – это главный урок, который стоит вынести из успешного опыта стран Восточной Азии. А культурно украинцы больше склонны к индивидуальной или сетевой творческой работе, характерной для постиндустриальных производств, чем к иерархическим структурам и технологической дисциплине, которые характерны для индустриальной эпохи. Эти свойства имеют глубокие исторические корни, и вряд ли могут быть (и должны быть) быстро преодолены, даже если ставить такую задачу. Элвин Тоффлер предсказывал, что некоторым доиндустриальным обществам, возможно, будет легче реформироваться сразу в постиндустриальные – первым примером стала Италия, конкурентоспособность которой во все времена обеспечивалась не массовостью и дешевизной, и даже не высоким качеством, а инновационностью.[1] Во многом похожая на нее Украина имеет хороший шанс повторить успех.
Таким образом, обрабатывающая промышленность, конечно, будет успешно развиваться в краткосрочной перспективе – пока действует фактор низких зарплат, но стратегически делать на неё ставку было бы большой ошибкой.
Касаемо даже этой краткосрочной перспективы, пока не приходилось видеть никаких доказательств, что для неё требуются именно индустриальные парки. Опрашиваемые (например, тем же Всемирным экономическим форумом и программой USAID ЛЕВ)представители бизнеса жалуются, прежде всего, на проблемы с налогообложением: высокий налог на рабочую силу, произвольно начисляемый налог на прибыль, произвол в администрировании НДС, и т.д. Мешают работать регуляции, трудности с получением разрешений, неразбериха с техническими стандартами (уже во многом преодоленная) и многие другие факторы. Проблемы с инфраструктурой – третьестепенные на этом фоне.
Тем более, непонятно зачем строить «с нуля» (greenfield) индустриальные парки, в то время, когда есть множество пустующих или неэффективно используемых готовых (brownfield) объектов – освободившихся мощностей старых советских заводов со всей необходимой инфраструктурой? При этом, часто объекты такого рода находятся в «депрессивных» местностях, то есть, к ним прилагается избыточная и дешевая, даже по украинским меркам, рабочая сила. Не лучше ли, вместо нового строительства, стимулировать предложение готовых избыточных производственных площадей с помощью налога на землю/недвижимость – без льгот и преференций?
На самом деле, индустриальные парки в Украине существуют, пока – без налоговых льгот, но и без всякого успеха: из 14 зарегистрированных работает только один. Идея оказалась не востребована рынком. Однако те, кто вложил в нее деньги, естественно, не хотят мириться с потерями и надеются завлечь клиентов за счет других – налоговыми льготами. Вот и весь секрет.
Второй, не менее важный аспект проблемы – политико-экономический. Как повлияет искусственно раздуваемое с помощью льгот развитие промышленности на баланс интересов по отношению к стратегической задаче – движению в сторону «общественного порядка с открытым доступом» (Норт, Уоллис и Вайнгаст)?
Прежде всего, любые преференции – это, по определению, инструмент «ограниченного доступа». Совсем плохо, когда они предоставляются в неформальном виде, на основании персональных договоренностей, как это, например, происходит сейчас при уплате налога на прибыль предприятиями так называемых «олигархов». С этой точки зрения, институционализированные привилегии, которые может получить каждый, кто соответствует определенным критериям – казалось бы, меньшее зло.
Но, на самом деле, в данном случае, это все то же зло. Ведь, если посмотреть шире, то индустриальные парки будут конкурировать на рынке недвижимости с аналогичными объектами, оставшимися без льгот. Поскольку рынок стремится к равновесию, то это на практике означает, что льготы будут, в основном, компенсированы большей арендной платой или стоимостью недвижимости в индустриальных парках. То есть, по факту на них «заработает» владелец индустриального парка – собственно говоря, именно поэтому соответствующий закон лоббируют не потенциальные инвесторы, а известная политико-бизнесовая группа, в которой заметную роль играет девелоперский бизнес. А вот эта отрасль – как раз типичный пример «ограниченного доступа». Таким образом, через налоговые льготы для индустриальных парков девелоперы реализуют возможность монетизировать свои персональные связи, позволяющие им получить привлекательные участки под строительство, в разумные сроки и на выгодных условиях подключиться к инфраструктуре, и т.д. – ну и, конечно, регистрировать именно свои проекты как «индустриальные парки». Таким образом, если даже где-то индустриализация и способствует снижению коррупции, то только не тогда, когда она продвигается с помощью льгот.
Такого рода коррупционные ренты иногда квалифицируют как меньшее зло, поскольку они хотя бы создают стимул для привлечения реальных инвестиций и развития производства. В пример здесь часто приводят Корею, которая, несмотря на высокую коррупцию, достигла впечатляющих результатов – потому что ренты были увязаны с ростом экспорта. Однако, корейская система уникальна: она сработала только в одной стране, и только благодаря выдающемуся патриотизму корейцев, в том числе их правительства, постоянному притоку капитала извне, а также их удивительной дисциплине. Нет никаких оснований полагать, что подобный по смыслу стимул сработает в Украине, гораздо вероятнее, что льготы будут использованы для разного рода злоупотреблений, например, привлечения «иностранных инвесторов» из Кипра и прочих налоговых гаваней, а то и просто для регистрации связанных предприятий в ИП и вывода прибыли на них с помощью трансфертных цен или ценных бумаг.
Что же касается настоящего иностранного инвестора, то подобные, относительно слабые, стимулы могут действительно склонить его в пользу выбора той или иной юрисдикции в ситуации, когда остальные условия, предлагаемые соперниками, приблизительно равны – как это было в пресловутом случае с размещением автосборочных производств в Центральной Европе. Украина ни сейчас, ни в обозримом будущем, не конкурирует с соседями по условиям для инвесторов хотя бы потому, что она надолго будет единственной в регионе крупной страной, имеющей договор о зоне свободной торговли с ЕС, но не являющейся его членом. Молдова, будучи в похожем положении, несопоставима по масштабам. Поэтому на принятие инвестиционных решений серьезными инвесторами будут, в основном, влиять совсем другие факторы, прежде всего связанные с безопасностью, как внутренней, так и внешней.
В то же время, предприятия, получившие льготы, утрачивают стимул бороться за улучшение общего инвестиционного климата. А владельцы ИП, получающие доход благодаря наличию «коротких дорожек» к преодолению его недостатков, так и вообще становятся кровно заинтересованы в сохранении и усугублении этих недостатков, а также повышении таможенных пошлин и налогов. Они продемонстрировали немалую лоббистскую мощь в проталкивании закона об ИП и будет удивительно, если на следующий день после его принятия они не бросят её на ухудшение условий ведения бизнеса для всех, кто еще не стал их клиентами.
Если посмотреть шире, на потенциальную политико-экономическую роль «реиндустриализации» как таковой, то картина выглядит еще мрачнее. Происходящую в Украине революцию (ключевым эпизодом которой была Революция Достоинства зимой 2013-14 гг.), вероятно правильно рассматривать как аналогичную революциям в остальных странах Европы, начиная с Англии 1688 года. Однако, если во всех тех революциях «прогрессивным классом» была промышленная буржуазия, а противостояли ей аграрные бароны, то в 21-м веке «прогрессивным классом» стали представители постиндустриальной экономики, ставшие основной движущей силой обоих Майданов, а противостоят им «олигархи», укорененные главным образом в промышленный сектор. Не случайно именно индустриальные регионы служили и служат основной электоральной базой реваншистов и популистов, а также источником «титушек», в то время как мелкий бизнес и «креативный класс» вносят основной вклад в борьбу за ускорение реформ. С учетом этого фактора, Азаров с лозунгом «вернём людей на заводы» действовал вполне рационально; а вот со стороны «постмайданных» политиков попытки искусственно ускорить развитие промышленности, особенно в сочетании с притеснениями малого бизнеса и «наездами» на ИТ-компании, являются политическим самоубийством, поскольку подрывают их естественную базу поддержки.
Полностью соглашаясь с выводами статьи о том, что Украине противопоказана «индустриальная политика», должен заметить, что существуют другие, более соответствующие ситуации, инструменты ускорения экономического роста.
Это прежде всего устранение барьеров для развития бизнеса – не только общеизвестная дерегуляция, а, прежде всего, правовое государство и ликвидация возможностей для вымогательства под защитой закона, таких как дискреционное возмещение НДС или налог на прибыль предприятий. На этом направлении есть определенный прогресс, в частности, за последние месяцы был принят важный закон, регламентирующий проверки бизнеса, а законопроект, революционизирующий администрирование НДС и решающий многие наболевшие проблемы налоговой системы, находится на подписи у Президента. В будущем году запланировано заменить дискреционный налог на прибыль налогом на выведенный капитал, администрирование которого можно сделать гораздо более прозрачным и однозначным – это может открыть путь к полной «перезагрузке» отношений плательщиков и государства, вместе, конечно, с «перезагрузкой» коррумпированной налоговой службы. Огромное значение имеет также сокращение налогового давления, в прошлом году (в бюджете 2016 г.) здесь достигнут значительный прогресс, но в этом, к сожалению, наблюдается отступление, в основном из-за предпринятого правительством удвоения минимальной зарплаты.
Однако, с учетом неравновесности, неестественности, конкурентных преимуществ инновационной фазы развития в условиях бедной страны, Украина нуждается также в активной политике конкурентоспособности – в противном случае эти преимущества могут быстро растаять, что, отчасти, и происходит. Речь идет об удержании талантов, а также поддержке образования и науки. К счастью, первую функцию выполняет третья группа упрощенной системы налогообложения, которая позволяет работникам интеллектуального труда платить меньше налогов если они остаются резидентами Украины; а затраты на образование и науку стабильно высоки для такой бедной страны, хотя эти средства можно и нужно тратить намного эффективнее.
Главной проблемой остается организация бизнеса: индивидуально украинские специалисты могут успешно работать на заграничных работодателей, пользуясь всеми благами пребывания на родине. Недавно удалось убрать одно из основных препятствий для такой работы – валютный контроль при экспорте услуг. Но компании, даже стартапы, сразу испытывают на себе все недостатки украинского делового климата, начиная с проблемы доступа до финансов, кончая рэкетом и рейдерством (в том числе, со стороны представителей правоохранительных органов). А без становления мощного отечественного постиндустриального бизнеса вряд ли удастся удержать в Украине и кадры. Для устойчивого поступательного развития постиндустриальных (как, впрочем, и всех остальных) отраслей критически важно преодолеть эти проблемы, а не создавать привилегированных крупных игроков, заинтересованных в их усугублении.
Примечания:
[1] Майкл Портер “Международная конкуренция. Конкурентные преимущества стран”